Рассказывают, что Исхак, сын Ибрахима Мосуль-ского, говорил: «Случилось так, что мне наскучило постоянно быть во дворце халифа и служить там, и я сел верхом, и выехал утром, и решил объехать пустыню и прогуляться, и сказал моим слугам: «Когда придет посланный от халифа или кто другой, скажите ему, что я с утра выехал по одному важному делу и что вы не знаете, куда я уехал».
И потом я отправился один и объехал город, а день был жарким, и я остановился на улице, называемой аль-Харам, чтобы поискать тени от солнечного зноя, а у дома было широкое крыло, выступавшее на дорогу. И не прошло много времени, как подо1пел черный евнух, который вел осла, и я увидел на нем девушку, ехавшую верхом, и под нею был платок, окаймленный жемчужинами, и одета она была в одежды, роскошнее которых не может быть.
И я увидел у девушки прекрасный стан, и томный взор, и изящные черты и спросил про нее кого-то из прохожих, и мне сказали, что это певица. И любовь привязалась к моему сердцу, когда я посмотрел на нее, и я не мог усидеть на коне. И затем девушка въехала во двор дома, у ворот которого я стоял, и я принялся размышлять о хитрости, которая привела бы меня к ней.
И пока я стоял, вдруг приблизились два человека — прекрасные юноши, и попросили разрешения войти, и хозяин дома им позволил, и они спешились, и я тоже спешился и вошел вместе с ними, и юноши подумали, что хозяин дома меня позвал. И мы просидели некоторое время, и нам принесли кушанье, и мы поели, а затем перед нами поставили вино. После этого вышла невольница с лютнею в руках и запела, а мы стали пить.
И я поднялся, чтобы удовлетворить нужду, и хозяин дома спросил про меня тех двух людей, и они сказали ему, что они меня не знают, и тогда хозяин дома воскликнул: «Это блюдолиз, но он приятен видом! Обходитесь с ним хорошо!»
И потом я пришел и сел на свое место, и невольница запела нежную песню и произнесла такие стихи:
«Скажи, отыскав подходящий предлог: Газель не газель, а телок не телок.
Мужчина, как дева, не станет ступать; Не женщина тот, кто с мужчиною лег».
И она исполнила это прекрасным образом, и присутствующие выпили, и пение им понравилось. И затем девушка спела несколько песен с диковинными напевами, и пропела, между прочим, песню, сложенную мной, и она произнесла такие стихи:
«Брошен любимый стан; Значит, счастье — обман,И одиночествоХуже смертельных ран».
И вторую песню она исполнила лучше, чем первую. И потом она спела еще несколько песен на диковинные напевы из старых и новых, и среди них была песня, сложенная мною с такими стихами:
«Ему скажи ты напрямик: «Когда ты своего достиг, Зачем уходишь ты, бранясь, Коварный, влюбчивый шутник?»
И я попросил ее повторить эту песню, чтобы исправить ее, и ко мне подошел один из тех двух людей и сказал: «Мы не видели блюдолиза более бесстыдного, чем ты. Ты не довольствуешься тем, что приходишь незваный, ты еще пристаешь с просьбами! Оправдывается поговорка: «Он блюдолиз и пристает с просьбами».
И я потупился от стыда и не отвечал ему, и его товарищ стал удерживать его, но он не отставал от меня. А потом все встали на молитву, и я отступил немного и, взяв лютню, подвинтил колки и хорошо настроил ее, и вернулся на свое место, и помолился с ними. А когда мы кончили молиться, тот человек вернулся ко мне с укорами и упреками и упорно задирал меня, а я молчал.
И невольница взяла лютню и Стала ее настраивать, и что-то показалось ей подозрительным. «Кто настроил мою лютню?» — спросила она. И ей сказали: «Никто из нас не настраивал ее». И она воскликнула: «Нет, клянусь Аллахом, ее настроил человек искусный, выдающийся в этом деле, так как он поправил струны и настроил ее, как настраивает знающий свое искусство».- «Это я настроил ее»,- сказал я невольнице. И она молвила: «Заклинаю тебя Аллахом, возьми ее и сыграй что-нибудь! »
И я взял лютню и сыграл на ней диковинную и трудную песню, едва не умерщвлявшую живых и оживлявшую мертвых, и произнес под лютню такие стихи:
«Мое сердце сгорело, сжавшись от боли, У меня было тоже сердце дотоле;
Пусть не выпало счастие мне на долю, Я не раб, я не радуюсь жалкой доле.
Если все это яства подлинной страсти, Тот, кто любит, вкушает их поневоле».
И когда я окончил свои стихи, среди собравшихся не осталось никого, кто бы не вскочил со своего места. И они сели передо мной и сказали: «Заклинаем тебя Аллахом, господин наш, спой нам еще одну песню».
А я отвечал им: «С любовью и удовольствием!» И затем я сыграл как следует и произнес такие стихи:
«Таится в сердце моем кручина тревожная; Ведет верблюдов к нему печаль безнадежная.
Еще течет моя кровь меж сердцем и ребрами, И остановить ее — мечта невозможная.
Смертельно ранил меня, а сам в путь отправился, К нему влечет меня мысль, прельстительно-ложная.
Сразил меня потому, что слишком любил меня. Так буду ли отмщена я, неосторожная?»
И когда я окончил свои стихи, среди собравшихся не осталось никого, кто бы не поднялся на ноги и не бросился бы потом на землю от сильного восторга, овладевшего им.
И я бросил лютню, но люди сказали мне: «Ради Аллаха, не делай этого, дай нам услышать еще одну песню, да прибавит тебе Аллах своей милости!» А я молвил: «О люди, что я буду прибавлять вам еще песню, и еще, и еще!
Но я осведомлю вас о том, кто я. Я Исхак, сын Ибрахима, мосулец. Я надменен с халифом, когда он меня требует, а вы заставили меня в сегодняшний день выслушать грубости, которых я не люблю. Клянусь Аллахом, я не произнесу ни звука и не буду сидеть с вами, пока вы не выведете отсюда этого буяна!» — «От этого я тебя предостерегал и этого для тебя боялся!» — сказал тогда товарищ этого человека, и потом его взяли за руку и вывели, а я взял лютню и спел им со всем искусством те песни, которые пела невольница. А после того я потихоньку сказал хозяину дома, что эта невольница запала мне в сердце и я не хочу быть без нее.
«Она твоя, но с условием»,- отвечал хозяин. «А каково оно?» — спросил я. И хозяин молвил: «Чтобы ты пробыл у меня месяц, и тогда невольница и то, что ей принадлежит из одежд и украшений,- твои».- «Хорошо, я это сделаю»,- отвечал я. Н целый месяц я пробыл у него, и никто не знал, где я, и халиф искал меня повсюду и не имел обо мне вестей. А когда месяц кончился, хозяин дома вручил мне невольницу и дорогие вещи, которые ей принадлежали, и дал мне еще евнуха, и я пришел с этим в мое жилище, и мне казалось, будто я владею всем миром, так сильно я радовался невольнице.
И потом я тотчас же поехал к аль-Мамуну, и, когда я явился к нему, он воскликнул: «Горе тебе, о Исхак, и где это ты был?» И я рассказал ему свою историю. И аль-Ма-мун воскликнул: «Ко мне этого человека, сейчас же!» И я указал его дом, и халиф послал за ним, и, когда этот человек явился, он спросил его, как было дело. И он рассказал все, и тогда халиф воскликнул: «Ты человек благородный, и правильно будет, чтобы тебе была оказана при твоем благородстве помощь».
И он велел дать ему сто тысяч дирхемов, а мне сказал: «О Исхак, приведи невольницу!» И я привел ее, и она стала петь халифу и взволновала его, и его охватила из-за нее великая радость. «Я назначаю ее очередь на каждый четверг,- сказал он. — Пусть она приходит и поет из-за занавески».
И халиф приказал выдать ей пятьдесят тысяч дирхемов, и клянусь Аллахом, я много нажил в эту поездку и дал нажить другим».
