Как было лихолетье, пришел чужеземец-татарин, и вот уже в Вышгород бьет, а там и под Киев подступает. А жил там лыцарь такой, Михайлик. Как взошел он на башню да пустил из лука стрелу, и попала стрела татарину прямо в миску. Сел тот у столика было обедать и только, благословившись, есть собрался, а тут стрела так в мясо и вонзилась.
— Э! — говорит, — есть здесь лыцарь могучий! Выдайте его мне, — говорит киевлянам, — выдайте мне этого Михайлика, и я тогда отступлю!
Вот киевляне, которые побогаче, и «шу-шу, шу-шу», между собою советуются:
— Ну что ж, выдадим… А Михайлик и говорит:
— Коли вы меня выдадите, то в последний раз видеть вам Золотые Ворота! — Вскочил на коня, обернулся к ним и молвил:
— Ой, кияне, кияне, Панове громада! Поганая ваша рада!
Коли б вы Михайлика не отдавали, пока солнце светит, вороги бы Киева не взяли.
И поднял он на копье Ворота, словно на вилы сноп спелого жита, да и поехал в Царьград через татарское войско, а татары его не видят. Вот как снял он Золотые Ворота, тут и татары в Киев ввалились и двинулись, все громя и топча.
А лыцарь Михайлик живет и До сей поры в Царьграде: стоит перед ним стаканчик воды и лежит просвирка, больше ничего он и не ест. А Золотые Ворота стоят в Царьграде. Но будет, говорят, когда-нибудь время, вернется Михайлик в Киев и поставит Ворота на свое место.
И когда кто из людей проходит мимо и скажет:
— О Золотые, Золотые Ворота! Стоять вам опять, где стояли вы прежде! — то золото так и засияет. А не скажет так или подумает: «Нет, уже не бывать вам в Киеве!» — то золото враз и померкнет.
