Жила-была монетка. Сверкающая выбежала она из монетного двора, подпрыгивая и звеня, и воскликнула:
— Ура! Теперь передо мной открыл весь мир! Теперь-то я погуляю по свету!
Так оно и вышло.
Держал ее и ребенок в теплых ручонках и скряга холодными костлявыми пальцами; старики долго вертели монетку, не выпуская из рук, а молодежь тратила ее, едва успев получить. Монетка была серебряная с небольшой примесью меди и целый год гуляла по той стране, где ее отчеканили. Но вот монетка одна осталась в кошельке путешественника, а он и не подозревал об этом, пока она случайно не подвернулась ему.
— Вот как! У меня еще осталась отечественная монетка! — сказал он. — Ну что ж, пусть и она странствует.
И путешественник снова положил ее в кошелек; а монетка даже зазвенела и запрыгала от радости. Теперь она лежала вместе со своими иностранными товарищами, которые приходили и уходили, уступая место друг другу; одна лишь отечественная монетка не покидала кошелька, чем и отличалась от прочих.
Прошло много недель и монетка заехала далеко. Только она понятия не имела, где очутилась. Она слышала от других монет, что они итальянские и французские, и одна говорила, что они теперь находятся в таком-то городе, другая — что в таком-то. Но монетка не могла себе представить этих городов: вечно сидя в кошельке, не увидишь света. А именно так с ней и было. Как-то раз монетка заметила, что кошелек открыт, и подкралась к отверстию, чтобы хоть одним глазком взглянуть на мир. Ей, конечно, не следовало так поступать, но ее одолевало любопытство, а это никогда не остается безнаказанным: она проскользнула из кошелька в карман брюк. Вечером, когда путешественник вынул кошелек, монетка осталась в кармане, и вместе с одеждой ее вынесли в коридор, а в коридоре ее выронили на пол, и никто этого не заметил.
Утром одежду внесли в комнату, путешественник оделся и уехал, а монетка осталась. Ее нашли, подняли и присоединили к трем другим монеткам, для того чтобы она вместе с ними приступила к исполнению своих обязанностей.
«Как приятно вернуться в мир, — подумала монетка, — познакомиться с другими людьми, другими нравами!»
— Что это за монета? — услышала она вдруг. — Это не наша монета! Да она фальшивая! Она никуда не годится!
Тут-то собственно и начинается история монетки, которую она потом сама рассказывала.
— «Фальшивая! Не годится!» — при этих словах я содрогнулась, — рассказывала монетка. — Я знала, что я из настоящего серебра, очень звонкая и отличной чеканки. «Наверное, эти люди ошибаются, — думала я. — Не может быть, чтобы они говорили обо мне!» Но именно обо мне они и говорили. Они называли меня фальшивой. По их мнению, это я не годилась!
— Надо ее подсунуть кому-нибудь в темном углу! — сказал человек, которому я досталась.
Так он и сделал, а при дневном свете меня опять стали поносить самым оскорбительным образом: «Фальшивая, негодная! Надо ее поскорей кому-нибудь сбыть!» И я дрожала в руках того, кто обманом подсовывал меня кому-нибудь, смешав с другими, местными монетами.
«Несчастная я монета! — думала я тогда.- Какой толк, что я серебряная, звонкая и отличной чеканки? Этому грош цена. В глазах света всегда слывешь тем, кем свет тебя считает! И как страшно, должно быть, идти с неспокойной совестью по дурному пути, если я, ни в чем не повинная, мучаюсь только потому, что у меня обличье преступницы!» Всякий раз, как меня вынимали из кармана, я трепетала при мысли о том, что меня сейчас станут рассматривать. Я знала, что меня со злостью швырнут на стол, словно я воплощение лжи и обмана.
Однажды я попала к бедной женщине, которая получила меня в уплату за тяжелую поденную работу, и ей никак не удавалось сбыть меня с рук. Все от меня отказывались, и я была сущим наказанием для бедняжки.
— Придется мне кого-нибудь обмануть, — сказала она как-то раз. — Я не так богата, чтобы хранить фальшивую монету. Отнесу-ка я ее богатому булочнику, он от этого не обеднеет… А все-таки нехорошее дело я затеяла…
«Этого еще недоставало!» — подумала я тогда, — продолжала монетка свой рассказ. — В довершение всего я теперь омрачу совесть бедной женщины. Неужели я так изменилась с годами?»
И вот женщина отправилась к богатому булочнику, но тот отлично разбирался в монетах: булочник не только не положил меня в кассу, но швырнул прямо в лицо женщине. И, конечно, ей за меня не дали хлеба. Ах, как я огорчилась! «Неужели, — думала я, — меня отчеканили на горе людям, — меня, которая в молодые годы была такой бодрой и уверенной в себе, так верила в свою ценность и отменную чеканку!» И я загрустила, как может только грустить бедная монетка, которую никто не хочет брать. Но женщина отнесла меня к себе домой и, бросив на меня внимательный, мягкий, дружелюбный взгляд, сказала:
— Нет, не хочу я никого обманывать. Я просверлю в тебе дырочку — пусть все видят, что ты не настоящая… Постой-ка, а что, если ты счастливая монетка? Мне почему-то кажется, что ты счастливая. Я пробью в тебе дырочку, а в дырочку продену шнурок и на счастье повешу тебя на шею ребенку соседки.
И она провернула во мне дырочку. Конечно, не очень-то приятно, когда в тебе пробивают дырку, но если что-то делается с хорошими намерениями, можно вытерпеть многое. В меня продели шнурок, и я стала походить на медальон. Тогда меня надели на шейку маленькому ребенку. Ребенок улыбался мне, целовал меня, и я всю ночь отдыхала на теплой, невинной детской ГГГУПИ.
Утром мать ребенка осмотрела меня, потрогала, и я сразу поняла, что она что-то задумала. Достав ножницы, она разрезала шнурок.
— Счастливая монетка, — сказала она, — но надо это счастье проверить.
Тут она положила меня в уксус, и я вся позеленела. Потом она искусно замазала дырочку, потерла меня немножко и, как только наступили сумерки, вышла, чтобы купить на счастье лотерейный билет.
Как тяжело было у меня на душе! Мне почудилось, будто я вся сжалась и вот-вот переломлюсь пополам. Я знала, что меня опять назовут фальшивой и отшвырнут прочь, — и все это совершится на глазах у множества других монет, лежащих в кассе и украшенных надписями и изображениями, которыми можно гордиться. Но на этот раз я избегла позора. Покупателей собралось очень много, и продавец лотерейных билетов был так занят, что небрежно бросил меня в кассу вместе с другими монетами, даже не взглянув на меня. Не знаю, выиграл ли билет, за который заплатили мною, но на другой день меня опять рассмотрели, признали фальшивой и отложили в сторону, а потом опять принялись обманывать народ, стараясь всучить меня кому-нибудь. Вечно обманывать и для этого пользоваться мною! Я честна и просто не могла этого выносить.
Долго-долго переходила я из рук в руки, из дома в дом, и всюду меня ругали, вечно проклинали. Никто мне не верил, и я уже сама не доверяла себе. Тяжелое это было время!
Однажды приехал путешественник. Ему-то меня и подсунули. Он был доверчив и принял меня за местную монету, но когда захотел истратить меня, я снова услышала:
— Эта монета не годится, она фальшивая!
— Мне ее дали за настоящую, — сказал путешественник. Он стал меня пристально рассматривать, и вдруг на его лице появилась улыбка, — а я уже давно не видела улыбки на лицах тех, кто держал меня в руках.
— Не может быть, — проговорил он. — Да ведь это старая знакомая! Это хорошая честная монетка с моей родины, а в ней пробили дырку и называют ее фальшивой! Вот так штука! Но я тебя сохраню и отвезу домой.
Как я обрадовалась! Меня назвали хорошей, честной монетой! Я возвращусь на родину, где все будут признавать меня и верить, что я из настоящего серебра и хорошей чеканки! Тут я чуть не искрилась от радости! Но искриться не в моей природе — это свойство стали, а не серебра.
Меня завернули в тонкую белую бумагу, чтобы я как-нибудь не смешалась с другими монетами и не затерялась. И только в праздник, когда к путешественнику собрались его соотечественники, меня показали им, и все меня одобрили. Говорили, что я очень интересная. Довольно забавно, что можно показаться людям интересной, не вымолвив ни словечка!
И, наконец, я очутилась на родине! Все мои муки кончились, и радость вернулась ко мне. Ведь я из настоящего серебра, отличной чеканки, и никто не обрашает внимания на то, что во мне пробита дырка, точно в фальшивой монете. Это не имеет значения, если только ты сама не фальшивая. Нужна поддержка! В конце концов правда всегда побеждает — в этом я твердо убеждена, — закончила монетка.
