Обольщение бекфолы

Диармайд, сын Аэда Слане, был верховным правителем в Таре; Кримтан, сын Аэда, был его приемышем и заложником, присланным от людей Лейнстера. Диармайд и его питомец Кримтан пошли однажды к Броду Бузины, что был за родом Лоэгайре, и с ними один слуга. Они увидели женщину, ехавшую через брод на колеснице в сторону востока. На ней были два тупоносых башмака из белой бронзы, с украшением из драгоценных камней на каждом; сверху плащ, расшитый красным золотом; на ней было малиновое платье, а на платье у ее груди — заколка из отлично выделанного золота с самоцветами различных оттенков; ожерелье из блистающего золота было вокруг ее шеи; золотой венец на голове; два черных с серым коня были в ее колеснице, а на них упряжь, отделанная серебром.

Откуда пришла ты, о женщина? — спросил Диармайд.

Не очень издалека, — сказала она.

Куда ты идешь? — спросил Диармайд.

Искать семена пшеницы, — сказала она. — У меня есть добрая почва, и я нуждаюсь в подходящих семенах.

Будь семя этой страны желанно тебе, — сказал Диармайд, — ты не пройдешь мимо меня.

Я не возражаю, — сказала она, — если получаю награду.

Я дам тебе эту маленькую брошь, — сказал Диармайд.

Я приму ее, — сказала она.

И он взял ее с собой в Тару.

Кто эта женщина, о Диармайд? — спросили там.

Она не назвала мне своего имени, — сказал Диармайд.

Что ты дал за нее как вено?

Мою брошку, — сказал Диармайд.

Это бекфола, маленький выкуп, — сказали они.

Пусть тогда ее имя будет Бекфола, — сказал друид.

Она, однако, остановилась душой на приемыше Диармайда, на Кримтане, сыне Аэда, которого она продолжала соблазнять и домогаться долгое время. Наконец она убедила юношу встретиться с ней у Клуайн Да Кайлех на восходе солнца в воскресенье, чтобы с ней бежать. Когда он рассказал это своим людям, те запретили ему бежать с женою верховного короля Эрина. Рано утром в воскресенье она поднялась от Диармайдова бока.

В чем дело, женщина? — спросил он.

Нехорошее дело, — сказала она. — Некоторые из моих вещей, что оставались у Клуайн Да Кайлех, слуги бросили и бежали прочь.

Что за вещи? — спросил Диармайд.

Семь плащей с украшениями, семь золотых заколок и три золотых венца; и жалко дать им потеряться.- Не ходи, — сказал Диармайд, — в воскресенье; путь в воскресенье не к добру.

Кто-нибудь пойдет со мной отсюда,- сказала она.

Из моих слуг никто, — сказал Диармайд.

Она пошла тогда со своей служанкой от Тары к югу, и они шли, пока не достигли Дубтора в Лейнстере. Она проблуждала там часть ночи, пока не явились дикие собаки и не задрали служанку, а она забралась на дерево, чтобы от них спастись.

Когда она сидела на дереве, увидела в глубине леса огонь. Она пошла на огонь и увидела молодого воина у костра, готовившего свинью. На нем было одеяние из яркого пурпурного шелка, с золотыми и серебряными кольцами; венец из золота, серебра и хрусталя был на его голове; золотые узлы и сплетения были вкруг каждого локона его волос, ниспадавших до края плечей, а на двух прядях волос были два золотых шара, каждый из них крупный, как кулак мужчины; на его поясе был меч с золотой рукоятью, а два калечащих плоть копья были за ремнем его щита, с шишками из белой бронзы на нем. Носил он многоцветный плащ. Обе его руки были покрыты золотыми и серебряными кольцами до локтей.

Она подошла и села с ним у огня. Он посмотрел на нее, но дальше не обращал на нее внимания, пока не закончил готовить свинью. Затем он сделал свиное жаркое, съел его, вымыл свои руки и пошел от костра прочь. Она следовала за ним, пока они не достигли озера.

На середине озера была лодка из бронзы. Бронзовый канат тянулся от лодки до земли, а другой канат — от лодки к острову, который был посреди озера. Воин подтянул лодку; Бекфола вошла в нее вперед него. Они оставили лодку у бронзового причала на острове и вошли в дом с замечательными изваяниями и ложами. Он сел; она села рядом с ним; и тогда он извлек блюдо с пищей для них. Они оба поели и выпили, но так, что никто из них не опьянел. Никого другого в доме не было, и им не помешали. Он пошел в свою постель, и она легла под его одеяло, между ним и стеной; он к ней не повернулся.

Ранним утром они услышали зов с причала: Выходи, Фланн, люди здесь. Он немедленно встал, надел свое вооружение и вышел. Она последовала за ним до двери дома и увидела на причале трех мужчин. Лицами, возрастом и телосложением эти трое были подобны ему. Затем она увидела четырех других мужчин, движущихся по острову со щитами в руках, опущенными книзу. Два отряда тогда устремились друг на друга и сражались до тех пор, покуда все они не покрылись кровью. Когда сраженье окончилось, Фланн возвратился назад.

С победой твоей доблести тебя, — сказала она, — это было геройское сражение.

Это было бы впрямь хорошо, будь оно против врагов, — сказал он.

Кто воины? — спросила женщина.

Один из них сын моего брата, — сказал он, — другие трое — мои братья.

За что ты сражался? — спросила женщина.

За этот остров, — сказал он.

Как называется остров? — спросила она.

Остров Федаха Мак ин Дайла.

А как твое имя? — спросила она.

Фланн О’Федах, — сказал он. — Это потомки Федаха сражаются за него. Остров хорош; каждый вечер готов обед на сотню человек. Так как прошлой ночью на нем были только мы вдвоем, явилось пропитание для нас одних.

Я спрашиваю, — сказала она, — почему бы мне не остаться с тобой?

Это было бы плохим для тебя обустройством, конечно, — сказал он, — остаться со мной и покинуть короля Эрина, чтобы на мне была вина, и мщение следовало бы за мной.

Почему бы нам не жить вместе? — спросила она.

Давай не теперь, — сказал он, — но если остров станет моим и я выживу, я отыщу тебя, и ты будешь моей постоянной женой, что со мной будет жить. Но сейчас пока уходи.

Я горевала, потеряв мою служанку, — сказала она.

Она цела и находится у подножья того же дерева, — сказал он, — щенята с острова окружили ее и задержали, чтобы прикрыть нас. Так вправду и было. Она возвратилась домой и нашла там Диармайда, встающим в то же самое воскресенье. Это хорошо, о женщина, — сказал он, — что ты не путешествовала в воскресенье вопреки нашему повелению.

Я не посмела бы ослушаться твоего приказа, — сказала она, как если бы не уходила вовсе. Ее единственным речением с той поры стало:

Я была ночью в лесу

В доме на острове Мак ин Дайл;

Хоть и с мужчиной, но без греха;

Когда мы расстались, было не рано.

Остров Федах Мак ин Дайл,

В земле Лейнстера, в Дубторе;

Хоть это и близко к дороге,

Герои-бородачи не найдут.

Всякий удивлялся на эти слова.

По прошествии года с этого дня, однако, лежал Диармайд на постели со своей женой, Бекфолой, и увидели они раненого мужчину, входящего в дверь дома. И тогда Бекфола сказала:

Превосходный в отваге из свирепых мужчин,

Я ведаю, в битве на Острове Бычьем, —

Из тех четырех, что победили

Других четырех на Острове Бычьем.

Раненый — а это был Фланн — отвечал:

О женщина, не бросай свой упрек

На героев, дабы унизить их;

Не отважная доблесть их одолела,

Но люди с чарами на копьях своих.

Она же сказала: Не могу я принизить доблести мужчин, потому что это Фланн был ранен в схватке восьмерых. И с тем она пошла прочь из дома вслед за Фланном к его собственному жилищу.

Пусть себе идет, — сказал Диармайд, — дурная; ибо мы не знаем, ни куда она идет, ни откуда приходит.

В то время как они беседовали, они увидели четырех монахов-послушников, входящих в дом. Что это? — сказал Диармайд. — Монахи, путешествующие в воскресенье! С этими словами он натянул свое одеяло себе на голову, так что он не мог их видеть вовсе.

Мы путешествуем по приказу нашего владыки, — сказали послушники, — а не для своего удовольствия. Моласса с Бычьего Острова послал нас посовещаться с тобой. Крестьянин из людей Бычьего Острова, покуда пас этим утром своих коров, видел четырех вооруженных мужчин, пересекавших остров, со щитами, висевшими книзу; затем он увидел других четырех мужчин, вышедших против них: они сшиблись так, что стук щитов был слышен во время схватки по всему острову, покуда все они не пали, кроме одного раненого, который только и уцелел. Семерых прочих похоронил Моласса. Кроме того, от них осталось все то, что двое из нас смогли унести из золота и серебра, которое было на их одеждах, на их шеях, на их щитах, на их копьях, на их мечах, на их руках и на их плащах. Мы пришли определить твою долю в этом золоте.

Не так, — сказал Диармайд, — в том, что Бог ему послал, я дольщиком не буду. Пусть он возьмет это себе во владение. Так вправду и было. Тогда этим серебром и золотом были изукрашены святыни Молассы, а именно его рака, его часовня и его епископский посох.

Бекфола, однако, ушла с Фланном О’Федахом и с тех пор не возвращалась. Таково обольщение Бекфолы.

ОЧЕНЬ СМЕШНОЙ ФИЛЬМ! \


Читать еще…

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: