Один богатый купец устроил детский вечер и послал на него приглашения детям богатых и знатных родителей. Дела купца шли отлично; сам он был человек образованный, в свое время даже окончил гимназию, — на этом настоял его почтенный отец, который в молодости был простым барьгшником, но человеком честным и трудолюбивым. Отец сумел составить себе капиталец, а сын еще приумножил его. Купец был человек неглупый и даже сердечный, но люди говорили не столько об этих качествах, сколько о его богатстве.
Он вел знакомство и с «аристократами крови», и с «аристократами духа», как говорится, а также с аристократами и крови и духа вместе и, наконец, с людьми, которые не принадлежали ни к тем, ни к другим.
Итак, в доме у него собралось большое общество, но исключительно детское. Дети болтали без умолку, — а у них, как известно, что на уме, то и на языке. В числе детей была одна маленькая девочка, прелестная, но очень спесивая. Спесь в нее не вбили, а «вцеловали», и не родители, а слуги. Отец малютки был камер-юнкером, и она знала, что это «ужасно важное» звание.
— Я камер-юнкерская дочка! — говорила она.
Она точно так же могла бы родиться дочкой лавочника, — не в нашей власти родиться в той или другой семье. И вот она твердила другим детям, что она «родовита», что в ней течет «настоящая кровь», а кто не родовит, из того ничего не выйдет. Читай, старайся, учись, сколько хочешь, но если в тебе не течет настоящая кровь, если ты не родовит, ничего не добьешься.
— А уж из тех, чья фамилия кончается на «сен», — добавила она, — никогда ничего путного не выйдет! Нам, родовитым, нужно подбочениться и держаться подальше от всех этих «сенов».
И она уперлась в бока прелестными ручонками и выставила свои острые локотки, чтобы показать, как надо держаться. Славные у нее были ручонки, да и сама она была премиленькая!
Но дочка купца обиделась, потому что фамилия ее отца была Массен. И вот она гордо закинула головку и сказала:
— Зато мой папа может купить леденцов на целых сто ригсдалеров, а потом выбросить их вон! А твой может?
— А вот мой Папа, — сказала дочка одного писателя, — может и про твоего папу, и про твоего, и про всех пап в мире написать в газете! Все его боятся, говорит мама, ведь это он распоряжается газетой!
И девочка прегордо закинула головку — ни дать ни взять принцесса крови!
А за стеной стоял бедный мальчик и поглядывал на детей в полуотворенную дверь. Мальчуган не смел войти в комнату — куда ему было, такому бедняку, соваться к богатым и знатным детям! Сегодня он по приказу кухарки поворачивал на кухне вертел, а теперь ему позволили поглядеть в щелку на разряженных, веселящихся детей. Это уже было для него огромным счастьем.
— «Вот бы мне быть на их месте!» — позавидовал он и вдруг услышал болтовню девочек, — а слушая ее, можно было впасть в уныние.Ведь у родителей его не было ни гроша в копилке, у них даже не было средств выписать газету, а о том, чтобы писать в газету, они и не помышляли. Но хуже всего было то, что фамилия его отца, а значит и его собственная, кончалась на «сен»! «Итак, из меня никогда ничего путного не выйдет! — подумал он.
— Вот горе-то! Но зато во мне течет самая настоящая кровь! Тут и спорить не о чем!»
Вот что произошло в тот вечер!
Прошло много лет, дети стали взрослыми людьми.
Теперь в том же городе стоял великолепный дом, полный сокровищ. Всем хотелось взглянуть на него, для этого даже приезжали из других городов. Кто же из тех детей, о которых мы говорили, мог назвать этот дом своим? Как будто легко угадать? Нет, не очень-то! Дом принадлежал бедному мальчугану! Из него-таки вышло кое-что, хотя фамилия его и кончалась на «сен» — Торвальдсен.
А другие дети? Те дети, что кичились — кто кровью, кто деньгами, кто умом отцов, — из них что вышло? Да тоже кое-что! Ведь все они были дети как дети и обладали хорошими задатками. А мысли их и разговоры в тот вечер были просто ребячьей болтовней!
