Сказка: айно- сказания средней европы

Сказка: айно- сказания средней европы

Годы шли за годами. На просторах Калевалы поселились люди, сменилось много поколений, и уже никто, кроме Вяйнямейнена, не помнил, как начиналась Калевала, как появились ее леса, как взросли на ее полях хлеба.

Старый мудрый Вяйнямейнен жил среди народа Калевалы, хранил древнюю мудрость, пел вещие песни.

Пел дела времен минувших,

Пел вещей происхожценье.

Был Вяйнямейнен могучим шаманом, покорялась ему вся природа. Далеко разнеслась о нем слава, дошла до холодной страны Лапландии.

Жил в Лапландии молодой Ёукахайнен. В своем краю славился он как искусный певец. Решил Ёукахайнен посостязаться в пении с мудрым Вяйнямейненом, перепеть вещего песнопевца — и собрался в зеленую Калевалу. Не отпускает его старик-отец, удерживает старуха-мать: боятся родители, что изведет их сына Вяйнямейнен чарами, что найдет Ёукахайнен в Калевале свою погибель.

Не послушался Ёукахайнен родителей, сказал заносчивый парень: Пусть разумен мой отец, еще разумнее мать, да я умнее их обоих. Нет на свете певца лучше меня.

Если я хочу поспорить

И с мужами состязаться,

Посрамлю певцовя пеньем,

Чародеев зачарую;

Так спою, что кто был первым,

Тот певцом последним будет».

Запряг Ёукахайнен в сани белолобого коня, взмахнул ременным кнутом, поехал в далекую Калевалу.

Едет он день, и другой, и третий. Вот уже вокруг него равнины Калевалы, ее леса и поляны.

Мчатся ему навстречу сани, а в тех санях — сам Вяйнямейнен. Не смогли разъехаться двое саней на дороге — сцепились оглоблями, переплелись гужами. Ударились друг о друга березовые дуги, затрещали новые хомуты.

Вылезли седоки из саней. Спрашивает Вяйнямейнен парня: «Почему скачешь ты, не разбирая дороги? Кто ты таков и откуда?» Отвечает заносчивый парень: «Имя мое — Ёукахайнен. Прославлено оно по всей Лапландии. А ты кто таков и откуда взялся на моей дороге?» Мудрый Вяйнямейнен не рассердился на дерзкие речи, назвал свое имя и попросил Ёукахайнена посторониться с дороги:

«Уступи-ка мне дорогу,

Ты годами помоложе».

Отвечает Ёукахайнен вещему песнопевцу: «Хоть ты и старше меня годами, да я тебя мудрее. Не молодой уступает дорогу старому, а глупый — мудрому».

Вызвал дерзкий парень Вяйнямейнена на состязание: в чьих песнях больше мудрости, у кого глубже познания, тот и уступит дорогу другому.

Говорит мудрый Вяйнямейнен:

«Что ж, певец я безыскусный,

Песнопевец неизвестный.

Жизнь я прожил одиноко

По краям родного поля,

Посреди полян родимых.

Слышал там одну кукушку.

Но пусть будет, как ты хочешь».

Первым запел Ёукахайнен. Пел он обо всем, что знает: о том, что в печи горит огонь, а дым выходит через дыру в крыше, что щука мечет икру зимой, а окунь — летом, что жители севера пашут свои поля, впрягая в плуг оленей, а жители юга — лошадей.

Замолчал Ёукахайнен, а мудрый Вяйнямейнен промолвил: «Ребячьи это познания, бабья это мудрость».

Снова запел Ёукахайнен. Пел он о том, что синица — птичьей породы, гадюка — змеиной, что колючий ерш — рыба, что вода течет с гор, огонь приходит с неба, медь родится в земле.

Говорит мудрый Вяйнямейнен: «Это всем давно известно. Спой-ка лучше о начале мира. Или ты об этом ничего не знаешь?» Отвечает дерзкий Ёукахайнен: «Мне ли не знать о начале мира — ведь я сам его создал!

Сотворил я эту землю,

Заключил в границы воздух.

Я направил ясный месяц,

Солнце светлое поставил,

Вширь Медведицу раздвинул

И рассыпал звезды в небе.

Помню древность я седую,

Как вспахал тогда я море

И вскопал морские глуби,

Выкопал я рыбам ямы,

Опустил я дно морское,

Распростер я вширь озера,

Горы выдвинул я кверху,

Накидал большие скалы».

Тут разгневался Вяйнямейнен, грозно молвил дерзкому парню:

«Лжешь ты свыше всякой меры! Не было тебя, когда создавали землю, когда направляли путь месяца и солнца, пахали поверхность моря, копали морские глубины, воздвигали горы и скалы! Никто тебя при этом не видел!» Не смутился дерзкий Ёукахайнен, выхватил острый меч, говорит: «Коли не по душе тебе моя мудрость, отведай-ка моего меча!» Стал тогда Вяйнямейнен темен, как туча, негромко запел он заклинанье. Всколыхнулись воды в озерах, покачнулись высокие утесы, посыпались на землю тяжелые камни. Громко запел вещий песнопевец. Вдруг обернулись белолобый конь Ёукахайнена скалой у водопада, его сани — прибрежным тальником, кнут — камышом. Острый меч стал молнией в небе, пестрый лук — радугой над морем. Шапка взмыла ввысь светлым облаком, рукавицы поплыли по воде белыми кувшинками.

А сам заносчивый парень увяз по колена в болоте, погрузился по пояс в зыбучую топь, затянуло его по плечи в вязкую трясину.

Взмолился Ёукахайнен: «Пощади, мудрый Вяйнямейнен! Отпусти меня, вещий песнопевец! Дам я тебе любой выкуп, какой ты только пожелаешь!» Спрашивает Вяйнямейнен: «Что же ты мне дашь, если я сниму с тебя заклятье?» Говорит Ёукахайнен: «Есть у меня два хороших лука: один метко стреляет, другой бьете великой силой. Выбирай, какой хочешь!» Отвечает Вяйнямейнен:
«Зачем мне твой лук! Есть у меня свой, сам он ходит на охоту, сам приносит домой добычу».

Говорит Ёукахайнен: «Есть у меня две лодки. Одна быстра, как птица, на другой можно возить тяжелые грузы».

Отвечает Вяйнямейнен: «Не нужна мне твоя лодка, есть у меня своя — ходит по ветру без паруса, против ветра без весел».

Тогда говорит Ёукахайнен: «Есть у меня сестра Айно. Если снимешь с меня заклятье, отдам ее тебе в жены».

Обрадовался Вяйнямейнен, возвеселился вещий песнопевец, просиял, как ясное солнце.

Стал он снова петь заклинанья. Обернулась скала белолобым конем, прибрежный тальник-санями, камыш — ременным кнутом, молния — острым мечом, радуга — пестрым луком, облако — белой шапкой, водяные цветы — рукавицами. А сам Ёукахайнен высвободился из болота, отпустила его зыбучая трясина.

Вскочил он в сани, поворотил коня, погнал его обратно в Лапландию. Влетел Ёукахайнен на отцовский двор, оглоблями зацепил ворота, задел санями угол овина, остановился посреди двора — и горько заплакал.

Привели родители Ёукахайнена в дом, стали расспрашивать сына, что с ним приключилось и о чем он плачет. Отвечает им Ёукахайнен: «Естьу меня для печали немалая причина. Пообещал я бедную Айно, мою единственную сестру, вашу любимую дочь, в жены старому Вяйнямейнену, чтоб была она ему опорой и утехой, чтоб мела полы в его жилище, мыла дубовые кадки, ткала шерстяные одеяла, пекла медовые лепешки».

Всплеснула руками мать-старуха, да не от печали, а от радости: «Не плачь, мой сын родимый! Нашел ты для Айно жениха, лучше которого и быть не может. Станет она женой прославленного мужа, будет вещий песнопевец нашим зятем!» Услыхала эти речи бедная Айно, залилась горючими слезами. Плачет девушка на крыльце родного дома, поливает слезами ступени: «Не видать мне счастья за старым мужем! Лучше бы я на свет не родилась, или умерла бы ребенком-несмышленышем! Сшили бы мне холщовую рубашку, схоронили бы меня под зеленым дерном, не знала бы я ни горя, ни печали!» Вышла на крыльцо мать-старуха, спрашивает Айно: «О чем ты, глупая, плачешь? О чем, неразумная, горюешь? В отцовском доме ты — ребенок, в мужнином доме станешь хозяйкой».

Отвечает матери Айно: «Идти в дом к старому мужу — словно заблудиться в осеннюю ночь, словно ступить на весенний лед. Не видать мне больше ясного солнца, не радоваться светлому утру, не петь веселых песен, не собирать на полянах спелую бруснику!» Рассердилась мать: «Брось, неразумная, свои стенанья! Повсюду восходит солнце — не только над отцовским домом. Повсюду вызревает брусника — не только на здешних полянах».

Пошла Айно по лугам и болотам, по зеленым лесам и равнинам. Плачет девушка, жалобно причитает:

«Тяжелы мои печали.

И тоска на бедном сердце.

Как скончаюсья, бедняжка,

Так с мученьями покончу,

С этой тягостной печалью,

Бесконечной, горькой скорбью!»

Вышла Айно к морскому заливу, села на прибрежный камень, проплакала до самого рассвета.

На рассвете поднялся над заливом туман, показались в волнах морские девы. Подошла Айно к самой воде. Сняла она с шеи жемчужное ожерелье, с пальцев — золотые перстни, положила их на прибрежный песок. Сняла с ног новые башмаки — поставила их на камень. Скинула цветное платье — повесила его на осинку.

Бросилась Айно в морские волны, запела, расставаясь с белым светом:

«В море к рыбам направляюсь,

В глубину пучины темной.

Никогда, отец мой милый,

Никогда в теченье жизни

Не лови в волнах здесь рыбы

На пространстве вод широких!

Никогда ты, мать родная,

Никогда в теченье жизни

Не бери воды в заливе,

Чтоб месить для хлеба тесто!

Никогда, мой брат любимый,

Никогда в теченье жизни

Не пои коня ты в море

На песчаном этом месте

Утонула молодая Айно, стала подругой морским девам.

Кто отнесет печальную весть отцу с матерью? Отнес бы медведь, да поджидает он в лесу отбившуюся от стада корову. Отнес бы волк, да подстерегает он заблудившуюся овцу. Отнесла бы лисица, да роет она лаз в курятник.

Взялся отнести весть длинноухий заяц. Быстро скачет короткохвостый, изо всех сил спешит косоротый. Прискакал заяц на широкий двор, громко закричал:

«Я пришел, чтоб вам поведать,

Чтоб сказать такое слово:

Ведь красавица погибла,

Погрузилась в волны моря,

В глубину морей обширных!»

Услыхала печальную весть мать Айно, горько старая зарыдала. Разлились ее слезы тремя ручьями, потекли тремя реками, рассыпались тремя водопадами. Встали среди водопадов три скалы, выросло на каждой скале по березке, прилетели на березки три кукушки.

Одна кукует: «Радость, радость!» — да вовек не будет радости старой матери. Другая кукует: «Свадьба, свадьба!» — да не с кем играть свадьбу мудрому Вяйнямейнену. Третья кукует: «Любовь, любовь!» — да не было любви у бедной Айно.

ТОП 7 Стран Евросоюза похожих на Россию \ жирный


Читать еще…

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: