Вторая половина VII века в Таврике. Сюда стали переселяться из Восточной Византии иконопочитатели, гонимые иконоборческим правительством. Епископ Готской епархии Иоанн, страстный иконопочитатель, задумал вбить клин между Византийским правительством, ставшим враждебным церковной и феодальной партии Иоанна, и хазарами, в ту пору уже властвовавшими над Готией.
Сейчас между Византией и хазарами был военный союз в борьбе против арабов. И этим живым клином должен был стать простой народ Готии, страдавший от двух господ — хазар и своих феодалов.
Готская епархия стала готовиться к борьбе против хазарского владычества, и во все концы епархии Иоанн разослал своих учеников с деликатными поручениями. Готии теперь принадлежали не только земли южнобережной Таврики. но и юго-западная гористая местность с крепостями-городами, выстроенными на вершинах столовых гор, окруженными и защищенными естественными обрывами. Во главе этих городов стоял Дорос. Старая крепость находилась совсем недалеко от него. Это была хорошо укрепленная крепость с башнями, стенами, казематами, вырубленными прямо в скалах. Ворота были надежно защищены, а отвесные скалы оказывались неодолимой преградой для осаждающих.
В Старую крепость с секретной миссией Иоанн послал своего верного ученика Кирилла. Лицо высокого и выносливого Кирилла потемнело от солнечных лучей — совсем недавно он плавал в Константинополь, и опять-таки по поручению епископа. Парусный корабль попал в полосу безветрия, они долго болтались в море, прежде чем вышли к Бараньему Лбу, рядом с которым стоит храм Апостолов — резиденция Иоанна.
Стояли прохладные и светлые дни. Кирилл добирался к Старой крепости через горы. Он был неутомимым ходоком и покрывал большие расстояния, но взбудораженная Готия внушала ему опасения. Он сам вызвался совершить этот дальний поход в крепость, лежащую на западной границе Готии. Вход в крепость преграждала непреодолимая стена кочевников-хазар, захвативших виноградные плантации Херсонеса и хлебные степи Таврики. Но Кирилл был готов к трудностям: там, в крепости, его ждала София. В подарок ей он нес гранатовое ожерелье.
Кирилл был в широком плаще, застегнутом на плече бронзовой фибулой. На поясе сверкала пряжка с извивающейся серебряной змеей, оберегавшей от нечистой силы. Софию, ожидавшую его, он нашел в каморке неподалеку от большой базилики, где она служила у настоятеля. Здесь он с ней и познакомился год назад, когда сопровождал Иоанна во время его визита в крепость.
— Почему тебя так долго не было? — спросила София.
— Я находился в Константинополе.
Она не спрашивала, что он делал там: женщина не должна знать, какими делами занимается мужчина в дальней стороне.
— Садись поешь, — пригласила она.
— Я принес тебе подарок, — он достал из походной сумы ожерелье и надел на шею Софии. Ее глаза счастливо заблестели.
— Спасибо!
— Я часто думал о тебе…
А время настало тревожное. Готию сотрясал огненный шквал восстания, поднятого Иоанном против хазар. Трудовой люд, любивший своего епископа и веривший ему, яростно сражался, побеждая хазар. Бежавшие от гонений в Таврику из Византии эмигранты-иконопочитатели горячо поддержали восстание.
Кирилла узнали. Ведь многие горожане видели, как он сопровождал Иоанна во время последнего визита в крепость. Скоро Кирилл стал своим среди воинов одного из Пещерных казематов, защищавших наружные подступы к Осадному колодцу. Он помогал им носить каменные ядра для баллист, готовил еду, стоял в ночных караулах. Осадный кололед, прорубленный в толще скал, имел шесть маршей лестниц и заканчивался каптажной галереей, где собиралась чистая вода, вытекающая из пещеры. Питьевая вода из Осадного колодца служила жителям города на случай долгой осады, а для хозяйственных дел они собирали в цистерны и пифосы дождевую и талую воду.
Антихазарское восстание победно разгорелось по всей Готии. Народ славил и боготворил Иоанна, защитника и освободителя. Хазары, испытав удары народного гнева, злобно затаились, обложив кольцом крепость, которую не могли взять. Они решили измором одолеть ее защитников.
…Они тайно встречались каждый день. Кирилл был молчалив и задумчив, его постоянно терзали какие-то мысли, но София не мучила его ненужными вопросами. Ей было хорошо с ним, она горячо любила этого загадочного мужчину, соратника Великого Иоанна. И он находил в девушке свое успокоение. Они не могли обвенчаться: сейчас это было не к месту. Но София оказалась для Кирилла единственной, страстно любимой. Почему-то он сравнивал их любовь со светильником, горящим в ее уютной каморке. Его золотой огонь в углу перед иконой был как живой, дрожал от каждого вздоха, вспыхивал, сникал и вновь оживал. Глаза Спасителя на иконе с укором и жалостью смотрели на них. Ведь их любовь окружали страшные костры воинственных хазар.
— Если светильник угаснет, я погибну! — как-то промолвил он. Она не ответила, но стала тщательно смотреть за лампадой, все время подливая в нее масло.
Иногда ночью они сидели у стен базилики и смотрели в горы, в сторону Дороса. Уже подкрадывалась, холодно туманясь, осень. Он гладил ее волосы. В плавных горных линиях Готии, замершей в лунной дали, была величественная грусть и какая-то безнадежность, хотя крепость еще жила энергией восстания и верой в Иоанна. Однажды в полночь Кирилл увидел условный знак, который подавал ему Иоанн, — в горах три пылающих костра: два рядом, а третий, словно вытекающая горящая капля смолы, — под ними. Кирилл крепко сжал серебряную змею на пряжке, и острое жало впилось в ладонь. Что же случилось? Ведь все шло так успешно, и Готия почти очистилась от хазар? И вдруг этот зловещий знак с кострами, приказывающий ему сдаваться врагу. Значит, так нужно Иоанну. И теперь Кирилла мог сберечь лишь сердоликовый камень, выданный ему Иоанном. Он служил пропуском по Готии, и должен спасти от ненавистных хазар.
Утром Кирилл приступил к задуманному. На отвесную стену, где рядом, в толще скал, был прорублен колодец, он тайно вылил амфору красной краски, взятой у мастеров кожевников. Красный подтек, как кровавый след, прочертил отвесную скалу. А днем восставшие внезапно предприняли вылазку. Такая дерзость накрепко запертых в крепости осажденных была совершенно неожиданна для врагов. Повозки с вяленым мясом и хлебом вмиг были разграблены, и атакующие, отбиваясь от преследователей, поспешили к отворенным воротам крепости. Хазары решили перерезать путь к отступлению и бросили конников. На главной дороге к крепости завязался ожесточенный бой. Хазары наседали со всех сторон, они решили ворваться в крепость на плечах участников вылазки. Тут же появились штурмовые лестницы, полетели на стены железные крючья, привязанные к канатам.
Отряд восставших с захваченной ношей едва успел скрыться за тяжелыми воротами, которые захлопнулись перёд носом хазар. Опустилась катаргита — решетка, усиливающая крепостные ворота. Со стен и башен крепости посыпались град каменных ядер и туча стрел. Полилась кипящая смола. Штурмующими овладела слепая ярость. Обожженные смолой и кипятком, окровавленные и ожесточенные, они с упорством профессиональных воинов лезли по-стенам крепости. Восставшие, стоя на краю пропасти, сражались с неистовством обреченных. Они метко поражали камнями, стрелами и пиками настырных хазар, прикрывающихся щитами и лезущих со всех сторон, как черная саранча. Осажденные рубили канаты с крючками, сталкивали осадные лестницы, сбрасывали бревна, сметавшие целые ряды противника. Под стенами дымился кровавый ад. Свистели камни и стрелы, падали тела, стонали раненые, горели снопы соломы и хвороста. И хазары отступили, поняв, что каменный город неприступен, а восставшие живыми не сдадутся.
После дневного штурма Кирилл готовил еду для воинов каземата и подсыпал в пищу снотворного порошка. После сытного ужина, приготовленного из трофейного мяса, защитники Осадного колодца захотели пить и послали Кирилла за водой. Захватив факел и амфору, Кирилл стал спускаться по ступеням. София тоже пришла с двумя амфорами и проскользнула вслед за ним. Во время осады крепости ей поручалось готовить кипяток. Днем всю воду выплеснули на осаждающих, и ей нужно было наполнить котел. За третьим маршем лестницы она шепотом обратилась к Кириллу:
— Любимый, чем ты встревожен? — Эхо голоса громко зашелестело в каменном колодце.
— Говори тише.
— Хорошо.
— Сегодня хазары возьмут крепость, — негромко сказал он.
— Ты уверен?
— Я помогу им.
— Ты предашь восставших? — оторопела София.
— Да, я получил приказ от Иоанна, — оправдываясь, прошептал он.
— Не может быть!
— Я сам ничего не пойму, но должен выполнять приказ.
— Но хазары изрубят всех в куски.
— Нет, не всех. Слуги Иоанна должны договориться с хазарами о помиловании его приближенных.
— А как они узнают их в толпе восставших?
— По тайному камню-знаку.
— А что будет со мной?
Он наклонился к ней и прошептал в самое ухо:
— Надень лучшее платье и повесь на шею гранатовое ожерелье: оно будет твоим знаком, и хазары не должны тебя убить.
Красные блики и черные громадные тени танцевали по стенам колодца.
Они не могли представить, что их шепот в колодце разнесся тихим эхом, ударяясь о каменные стены, и обрывки разговора услышал один из защитников каземата, случайно последовавший за ними в колодец. Воин ничего не понял, но он четко расслышал фразу о том, что хазары возьмут крепость, Кирилл поможет им. Как только Кирилл поднялся из колодца с амфорой в руке, старшина каземата арестовал его. В это время как раз начался ночной штурм крепости.
— Будешь выливать кипящую смолу на своих братьев-хазар! — приказал старшина. — А чтобы не убежал, посалим тебя на цепь, а утром разберемся.
Ей удалось незаметно выйти из колодца и пробраться в свою каморку. Огонь лампады дрожал лихорадочно и нервно, как тяжелобольной. Она поняла, что близок час смерти.
А вокруг крепости внезапно вспыхнули костры, и хазары пошли на ночной штурм. Со всех сторон на черепичные крыши домов и стены крепости летели огненные стрелы. Стоял страшный шум. Хазары колотили палками о железные чаны, били в бубны, кричали и галдели. Встревоженные защитники замерли на своих местах, напряженно всматриваясь в темноту и огненные блики костров — ждали внезапного появления хитрых хазар. Крепость осаждали со всех сторон, и нельзя было понять, откуда враги нанесут свой главный удар. Почти всю ночь стоял небывалый тревожный шум, вспыхивали и гасли костры, летели шальные огненные стрелы, были попытки пробить и сломать главные ворота, и защитники крепости не смыкали глаз. А охрана Осадного колодца крепко спала, валяясь на камнях и в каземате — где кого сразил крепкий сон. Только Кирилл, прикованный цепью, стоял у края обрыва. Рядом в казане кипела смола. Он хорошо видел и слышал, как, пользуясь шумом — ложным штурмом крепости, хазары поднесли стенобитную машину и долбили проход в скалах в том месте, где Кирилл вылил красную краску. Мягкий известняк легко поддавался ударам кованого тарана, и очень скоро стена проломилась. Тут же в рваный проем, наклонившись, стали проскальзывать вооруженные хазары.
Так же внезапно, как и начался, прекратился ночной штурм крепости. Ее защитники, уставшие от бдения и постоянного напряжения, валились с ног и крепко засыпали. Лишь редкие часовые замерли в ночной темноте. Кирилл чувствовал, а может, просто догадывался, чем дышала осенняя ночь. Смола в котле застывала черной густотой. А через скальную дыру зловещими тенями неслышно проходили самые сильные хазарские воины. На ногах у них были войлочные мягкие туфли, и враги бесшумно ступали по каменным ступеням, просачиваясь и просачиваясь в крепость. Кирилл мог закричать, поднять шум, разбудить своего охранника и крепко спавших защитников, но он спрятался за котел со смолой. Оттуда он видел, как тени — одна, вторая, десятая, сотая выбирались из квадратного колодца и исчезали среди кривых переулков. Кирилл выполнил приказ Иоанна и предал восстание.
Побоище началось рано утром, когда защитники крепости еще крепко спали, а хазарские воины уже могли ориентироваться в каменном лабиринте города. Первыми были изрублены защитники ворот, затем распахнуты окованные железом тяжелые створки — и в проем с гиком и свистом хлынула хазарская конница.
Всех защитников, захваченных в плен на крепостных стенах хазары предали мучительной смерти: одних сжигали на кострах, других бросали в котлы с кипящей смолой или сажали на кол. Кирилл тоже попал в плен и пытался доказать хазарам, что это он помог им во взятии крепости, но тайного знака — камня-сердолика — у него не оказалось: отобрали, когда приковали к цепи. Хазары оставляли в живых только богатых жителей города, одетых в роскошные наряды.
Ему выпал острый кол. Палачи умело и ловко совершили свое страшное дело, но Кирилл случайно остался жив: тонкий кол минул все важные жизненные органы. Кровавый закат и кровавый пожар горели над крепостью.
София появилась перед ним в алом наряде с гранатовым ожерельем на обнаженной шее. Он оказался прав: богатые избежали смерти. Девушка, таясь, подкралась к нему, пока хазарские воины гуляли на тризне, и вытерла кровь с его запекшихся губ. Снять его с кола она не смогла, да в этом уже и не было нужды: он жил последние минуты.
— Прощай, мой возлюбленный! — София не рыдала, хорошо зная свой жестокий век, вспарывающий дни и годы огненным мечом. — Твой ребенок стучит в мое сердце.
— Сохрани дитя, берегись и уходи отсюда: хазары нагрянут и тогда уже не пощадят тебя! — говорили его глаза.
Костров у кольев Смерти, как и сигнальных, дрожавших острыми лучами прошлой ночью на дальнем горном склоне, горело три. Он мучился долгую-долгую ночь. Она стояла на коленях у лампады. Огонь погас, когда стало белеть за окном…
Епископ Готии Иоанн был яростным сторонником иконопочитателей (археологи считают, что он возглавлял своеобразную партию, отражающую интересы церкви и крупных феодалов) и стоял в оппозиции к иконоборческому правительству Византии, союзниками которого были хазары. Иоанн приложил много сил к организации Вселенского собора, где иконопочитатели собирались дать бой иконоборцам. Для демонстрации сил Иоанн поднимает свою епархию на восстание против хазар, поддержавших правительство. Восставшие одерживают победы. И вдруг начинают сдаваться врагу. Хазары ликуют, жестоко наказывают восставший народ, и многие невинно погибают. Что же случилось? 24 сентября 787 года в Никее собирается VII Вселенский собор, где и побеждают иконопочитатели. Антихазарское восстание для поддержки иконопочитателей теряет смысл, его нужно погасить. Это трудно, когда пылает народный гнев против притеснителей-хазар. II тогда Иоанн (очевидно, этот вариант он заранее предвидел) бросает народ и сдается хазарам по тайному соглашению с ними. Иоанн остался жив и даже перебрался в Византию (в город Амастриду). Об этом рассказывается в литературном источнике — Житии Иоанна Готского, составленном в X веке.
Романтичные и живописные руины Старой крепости (Эски-Кермен) с Осадным колодцем и проломленной дырой в стене можно увидеть в наши дни.