В одном большом каменном городе жила-была девушка Эльза… Нет, не так.
Все дело было в Эльзе. Жила Эльза в городе, и было у нее такое белое-пребелое платье, и сама она была такая беленькая, что стоило ей только появиться, как сразу же наступал ясный белый день.
Глубокой ночью просыпались воробьи под крышей, если Эльза выглядывала в окошко, и начинали чирикать, словно на дворе было утро. Жена трамвайного кондуктора принималась будить мужа, пора, мол, на работу, и у всех хронометров стрелки прыгали на шесть утра. А однажды почтальоны разнесли почту в два часа ночи, потому что Эльза вышла в это время на улицу и заиграла на своей дудочке, которая называлась «Тирилим». Потом наутро, протирая глаза, люди думали, что все это им приснилось или что они слишком засиделись за работой.
Но вот умерла богатая тетушка Акватинта. Она была не замужем, жила одна, и поэтому она завещала свои длинные гранатовые бусы, которые можно одиннадцать раз обернуть вокруг пояса, тому, кто будет горевать о ней больше всех.
Тут учредили горевальную комиссию, и среди тетушкиной родни началось тайное соревнование в горе. И были достигнуты невиданные успехи. Тетушкина приемная свояченица Аниска-любезница за полтора часа наплакала два ведра превосходных высокосоленых слез, внучатая золовка тетушки Ладрония Тыквочка за один лишь скорбно-испытательный час совсем состарилась, съежилась и скукожилась от горя, но поскольку больше она состариться, съежиться и скукожиться уже не могла, то посему и выбыла из основного состава соискателей. А Эльза — уж такая она была жестокосердная!- только и делала что смеялась, тогда как все вокруг преисполнились глубочайшей скорби. Родные сказали:
— Ах, Эльза, Эльза! Ну куда это годится? У кого есть сердце, у того и слезы найдутся! Ведь тетя Акватинта умерла! Что же ты не плачешь?
А Эльза отвечала:
— И только-то?- И смеялась по-прежнему. Тогда даже ее добрая матушка рассердилась и стала Эльзу бранить:
— Ах ты, такая-сякая, бесчувственная! Или сердца у тебя нет? А ну-ка плачь, живо! Да ты что, никак и впрямь каменная? И думаешь, кто-нибудь захочет тебя в жены взять, ты ж, поди, и пред алтарем слезинки не прольешь!
При этих словах Эльза так и покатилась с хохоту и все хохотала и хохотала чуть не до самых похорон, только тогда и попритихла немножко. Но на самом-то деле на душе у Эльзы было вовсе не весело, просто она не могла не смеяться, а все оттого, что лицо у нее было такое белое-пребелое.
Ночью Эльзе приснился удивительный сон. Будто бы рыщет по полю громадный черный зверь, а в брюхе у него сидит крохотный-малюсенький человечек в красненьком колпачке с бубенцами. И человечек этот все подпрыгивает и старается на волю выбраться, а сам кричит-надрывается:
Я больше, чем ты! Я Бунко, могучий огромный слонище! А ну говори, что я больше, чем ты!- А меж тем все меньше и меньше делается. От страху Эльза вздрогнула и проснулась.
И, сунув в рот гранатовые бусы, жутко заскрежетал зубами. Кумушки десятками дружно отправлялись на тот свет, племянницы, закатив глаза, бухались в обморок, священники точно в камень обратились, а полицейский напрасно силился пролепетать: «Ваши документы!» Одна Эльза стояла себе и смеялась. Тут черный волк-печальник как бы ненароком приблизился к ней, а человечек у него в пасти вконец разбушевался:
— Ты что ж это верещишь, зайчиха ты белая! Я ужасен! Сейчас же покройся смертельной бледностью!
Но Эльза заливалась все громче и громче, у пасторов даже унесло ветром белые воротники, а у скорбящих родственников вырвало из рук шляпы.
— Ну погоди, я тебе покажу!- вскричал человечек и стал жутко надуваться и пыжиться. Ну, тут уж Эльза так звонко расхохоталась, что из глаз у нее брызнули… слезы!
