Вот Герда въехала в темный лес. но карета ее сверкала так ярко, что слепила глаза встречным разбойникам, а они этого не пожелали терпеть.
— Золото! Золото! — закричали они, схватили лошадей под уздцы, убили маленьких форейторов, кучера и слуг и вытащили из кареты Герду.
— Ишь какая славненькая, толстенькая! Орешками откормлена! — сказала старуха разбойница с длинной жесткой бородой и косматыми бровями. — Жирненькая, что твой барашек! Должно быть, вкусная-превкусная!
И она вытащила сверкающий нож. Вот ужас!
Но вдруг вскрикнула: «Ай!» Это ее укусила за ухо ее родная дочка, которая сидела у нее за спиной и была такая необузданная и своенравная, какой во всем свете не сыщешь.
— Ах ты дрянная девчонка! — закричала на нее мать, позабыв про Герду.
— Она будет играть со мной, — сказала маленькая разбойница. — Она отдаст мне свою муфту и хорошенькое платьице и будет спать со мной в моей постельке.
И дочка снова укусила мать, да так, что та подпрыгнула и завертелась. Разбойники захохотали.
— Ишь как пляшет со своей девчонкой! — говорили они.
— Я хочу сесть в карету! — закричала маленькая разбойница и настояла на своем, — она была на редкость избалованная и упрямая.
Они уселись с Гердой в карету и понеслись в чащу леса по пням и кочкам. Маленькая разбойница была ростом с Герду, но сильнее, шире в плечах и гораздо смуглее. Глаза у нее были совсем черные, но какие-то печальные. Она обняла Герду и сказала:
— Они тебя не убьют, пока я на тебя не рассержусь. Ты, верно, принцесса?
— Нет, — ответила девочка и рассказала, как много ей пришлось испытать и как она любит Кая.
Маленькая разбойница бросила на нее серьезный взгляд, слегка кивнула головой и сказала:
— Они тебя не убьют, даже если я на тебя рассержусь, — скорей уж я сама тебя убью!
И она отерла слезы Герде, а потом засунула обе руки в ее хорошенькую муфточку, такую мягкую и теплую.
Вот карета въехала во двор разбойничьего замка и остановилась. Замок был весь в огромных трещинах, из которых вылетали вороны и вороны. Откуда-то выскочили бульдоги, такие громадные, что любой из них мог легко проглотить человека; однако они только и делали огромные прыжки, но даже не лаяли, — это было им запрещено.
Посреди просторного зала, облупленного и закопченного, на каменном полу пылал огонь; дым, ища выхода, поднимался к потолку; над огнем в огромном котле кипел суп, а на вертелах жарились зайцы и кролики.
— Ты будешь спать вместе со мной вот тут, возле моих зверюшек, — сказала Герде маленькая разбойница.
Девочек накормили, напоили, и они ушли в свой угол, где была постлана солома, покрытая коврами. Повыше, на жердочках, сидело около сотни голубей; все они, казалось, спали, но, когда девочки подошли, стали шевелиться.
— Все мои! — сказала маленькая разбойница и, схватив одного голубя за ноги, так тряхнула его, что тот забил крыльями. — На, поцелуй его! — крикнула она, ткнув голубя Герде прямо в лицо. — А вот тут сидят лесные плутишки, — продолжала она, указывая на двух голубей, сидевших в небольшой стенной нише, за деревянной решеткой. — Это дикие лесные плутишки, их надо держать под замком, не то живо улетят! А вот и мой милый старичок олешка! — И девочка потянула за рога привязанного к кольцу в стене северного оленя в блестящем медном ошейнике. — Его тоже нужно держать на привязи, а не то удерет! Каждый вечер я щекочу ему шею своим острым ножом, — он этого до смерти боится.
И маленькая разбойница вытащила из трещины в стене длинный нож и провела им по шее оленя. Бедный олень стал брыкаться, а девочка захохотала и потащила Герду к постели.
— Неужели ты спишь с ножом? — спросила ее Герда, боязливо покосившись на острый нож.
— Всегда! — отвечала маленькая разбойница. — Как знать, что может случиться? Но расскажи мне еще раз о Кае и о том, как ты странствовала по белу свету.
Герда рассказала. Лесные голуби ворковали за решеткой, другие голуби уже заснули; маленькая разбойница обвила одной рукой шею Герды, — а в другой у нее был нож, — и захрапела, а Герда не могла сомкнуть глаз, все думала: убьют ее или оставят в живых? Разбойники сидели вокруг огня, пели песни и пили, а старуха разбойница кувыркалась. Страшно было бедной девочке смотреть на все это.
Вдруг лесные голуби проворковали:
— Курр! Курр! Мы видели Кая! Белая курица несла на спине его салазки, а он сидел в санях Снежной королевы. Они летели над лесом, когда мы, птенчики, еще лежали в гнезде, она дохнула на нас, и все умерли, кроме нас двоих. Курр! Курр!
— Что вы говорите! — воскликнула Герда. — А вы не знаете, куда полетела Снежная королева?
— Наверное, в Лапландию, ведь там вечный снег и лед. Спроси вон у этого оленя, что стоит на привязи.
— Да, там вечный снег и лед — чудо как хорошо! — сказал северный олень. — Как привольно там бегать по бескрайным сверкающим снежным равнинам! Там раскинут летний шатер Снежной королевы, а постоянные ее чертоги дальше, близ Северного полюса, на острове Шпицберген.
— О Кай, милый мой Кай! — вздохнула Герда.
— Лежи-ка смирно, — сказала маленькая разбойница. — А не то распорю тебе живот ножом!
Утром Герда передала ей слова лесных голубей, а маленькая разбойница серьезно посмотрела на Герду, кивнула головой и сказала:
— Ну ладно!.. А ты знаешь, где Лапландия? — спросила она затем у северного оленя.
— Кому и знать, как не мне! — ответил олень, и глаза его заблестели. — Там я родился и вырос, там скакал по снежным равнинам.
— Так слушай, — сказала Герде маленькая разбойница. — Видишь, все наши ушли, дома только мать; немного погодя она хлебнет из большой бутылки и заснет, — тогда я для тебя кое-что сделаю.
Тут девочка вскочила с постели, обняла мать, дернула ее за бороду и проговорила:
— Здравствуй, мой маленький козлик! А мать надавала ей щелчков по носу, так что нос у девочки покраснел и посинел, — но все это любя.
После того как старуха хлебнула из своей бутылки и захрапе ла, маленькая разбойница подошла к северному оленю и сказала:
— Долго еще я могла бы над тобой потешаться! Очень уж ты смешной, когда тебя щекочут острым ножом. Ну да ладно! Я тебя отвяжу и выпущу на волю, можешь убираться в свою Лапландию. Но за это ты отнесешь вот эту девочку во дворец Снежной королевы, — там ее названый брат. Ты, конечно, слышал, про что она рассказывала? Она говорила довольно громко, а ты всегда подслушиваешь.
Северный олень подпрыгнул от радости. Маленькая разбойница посадила на него Герду, крепко привязала ее и даже подсунула под нее мягкую подушечку, чтобы ей удобнее было сидеть.
— Так и быть, — сказала она, — возьми назад свои меховые сапожки, а не то ноги замерзнут! А муфту я оставлю себе, очень уж она хороша. Но я не хочу, чтобы ты озябла: вот рукавицы моей матери — видишь, какие большие, тебе до самых локтей дойдут. Надевай их! Ну вот, теперь руки у тебя, как у моей безобразной мамаши.
Герда плакала от радости.
— Терпеть не могу, когда хнычут! — сказала маленькая разбойница. — Ты теперь радоваться должна. Вот тебе еще два каравая и окорок, чтобы голодать не пришлось.
Караваи и окорок навьючили на оленя. Потом маленькая разбойница отворила дверь, заманила собак в дом, перерезала острым ножом веревку, которою был привязан олень, и сказала ему:
— Ну, живо! Да смотри береги девчонку!
Герда протянула маленькой разбойнице обе руки в огромных рукавицах и попрощалась с нею. Северный олень пустился бежать во всю прыть по пням и кочкам, по лесу, по болотам, по лугам. Выли волки, каркали вороны. «Уф! Уф!» — послышалось вдруг с неба, и оно словно чихнуло огнем.
— Вот мое родное северное сияние! — сказал олень. — Гляди, как горит!
И он побежал дальше, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Прошло много времени; караваи съели, ветчину тоже. Наконец, путники очутились в Лапландии.
