Кири-Бум устроилась поудобнее на коряге и стала смотреть, как уходит с неба солнце. Она любила по вечерам, сидя у Бобровой запруды, глядеть на затухающие краски неба. Сначала оно бывает все в огне, горят высокие неподвижные облака. Потом пламя садится ниже, еще ниже. И наконец от него остается только узенькая полоска вдоль горизонта. Она держится долго, но к полночи и она гаснет.
— Ты напрасно радуешься, — сказал он с грустью. — Тебе недолго глядеть на меня: сейчас я оставлю небо.
— Вечер только начался, а ты уже хочешь идти спать?
— Разве я сказал, что иду спать? Я решил покончить с собой. Солнце от меня ушло, звезды ко мне не идут. Я остался один и сейчас брошусь от тоски в речку.
Месяц шутил, но Зорька была так молода, что не догадывалась об этом, верила ему, говорила:
— Не отчаивайся. Я с тобой. Я буду гореть для тебя, только будь в небе.
И темнела от страха, что он тонет, что он далеко от нее, а она не умеет плавать и потому не может броситься в воду и спасти его.
Месяц шутил. Месяц был в небе. Он глядел на Зорьку сверху и смеялся, что она приняла его отражение за него самого. Он тоже был молодым, ему было всего три дня от роду. Ему захотелось еще сильнее напугать ее. Мимо проплывало облако. Месяц взял и прикрылся им. Увидела Зорька — нет больше Месяца в речке, одни волны бегут назад к берегу. Вскрикнула:
— Утонул!
Вскоре Месяцу надоело прятаться за облаком. Он выглянул. Зорька догорала на берегу речки. В ней угасала последняя искра жизни. И лишь тут только понял Месяц, как он зло подшутил над нею.
Но Зорька померцала еще с минуту и угасла. И Месяц вдруг осиротел. Стало действительно ему одиноко в небе, хоть и горели в нем уже тысячи звезд.
Месяц опустился чуть ниже. Потом еще ниже. И укатился за край земли. Провожая его маленькими глазками, подумала Кири-Бум:
«Каждому на земле свой срок отмерян. Скоро и я, как заря эта, отгорю свое. И может, это последняя сказка, которую нашла я в нашей роще и которую расскажу в следующую среду».
Черепаха завозилась на коряге: что делать? Как быть?
— Надо с Потапычем посоветоваться.
С этими словами Кири-Бум сдвинулась с коряги и не спеша, своим обычным черепашьим шагом поплелась к Потапычу, хозяину Гореловской рощи, рассказать о своей тревоге. Многим она за жизнь помогла добрым советом, теперь нуждалась в мудром совете сама. Идти было далеко, но дальняя дорога не пугала черепаху.
