Мотылек надумал жениться. Конечно, ему хотелось взять замуж хорошенький цветочек.
Он посмотрел кругом: цветочки сидели на своих стебельках тихо, скромно, как и подобает еще не просватанным барышням; но выбрать среди них невесту было очень трудно — так много их тут росло.
Мотыльку скоро надоело раздумывать, и он порхнул к полевой ромашке. Французы зовут ее маргариткой и уверяют, что она умеет ворожить. По крайней мере влюбленные всегда бегут к ней и обрывают у нее лепесток за лепестком, приговаривая: «Любит? Не любит? Любит всем сердцем? Очень? Чуть-чуть? Ни капли?»
или что-нибудь в этом роде, — каждый ведь спрашивает по-своему. И мотылек тоже обратился к ромашке, но не стал обрывать ее лепестки, а перецеловал их, полагая, что всегда лучше действовать лаской.
— Почтенная маргаритка, милая полевая ромашка, мудрейший цветок! — сказал он. — Вы умеете ворожить. Так укажите мне мою суженую! И я посватаюсь. Сразу же.
Но ромашка молчала — она обиделась: ее, девушку, и вдруг назвали «почтенной»! Как вам это нравится?
Мотылек попросил ее еще раз, потом еще, но ответа так и не добился. Это ему надоело, и он полетел свататься.
Дело было ранней весной, всюду цвели подснежники и крокусы.
— Недурны! — сказал мотылек. — Миленькие подросточки! Только… зеленоваты больно!
Мотылек, как все юноши, искал девушек постарше. Потом он оглядел остальные цветы и нашел, что анемоны горьковаты, фиалки сентиментальны, тюльпаны слишком щеголеваты, нарциссы простоваты, липовые цветы малы, да и родни у них пропасть; цветы яблони, правда, похожи на розы, но очень уж они недолговечны — подует ветер, и нет их. Стоит ли тут жениться? Горошек понравился ему больше всех: бело-розовый, кровь с молоком, нежный, изящный и не только красивый, но и домовитый, не брезгает черной работой. Словом, невеста хоть куда! Мотылек совсем было уж собрался к ней посвататься, да вдруг увидел поблизости стручок с увядшим цветком.
— Это… кто же? — спросил он.
— Сестрица моя! — ответил горошек.
— Значит, и вы такой же станете? Мотылек испугался и поскорей улетел прочь.
Через изгородь перевешивалась целая толпа каприфолий; но эти барышни с вытянутыми желтыми физиономиями были ему совсем не по вкусу. Однако что же ему было по вкусу? Подите-ка узнайте!
Весна прошла, прошло и лето; настала осень, а мотылек ни на шаг не подвинулся со сватовством. Расцвели новые цветы в роскошных нарядах, но что толку? С годами сердце все больше и больше начинает тосковать о весенней свежести, об оживляющем аромате юности, а не искать же их у осенних георгин и мальв! И мотылек полетел к кудрявой мяте.
— Правда, цветы у нее неказистые, — говорил он, — но зато как она благоухает! Ее я и возьму в жены!
И он посватался к мяте.
Однако мята ни листочком не шелохнула, сказала только:
— Дружба, но не больше! Оба мы стары: друзьями еще можем быть, но пожениться?.. Нет, зачем нам быть посмешищем на старости лет?
Так мотылек и улетел ни с чем. Слишком уж он был разборчив, а это не годится, — вот и остался старым холостяком.
Скоро началась непогода с дождем и изморосью, поднялся холодный ветер, дрожь пробрала старые скрипучие ивы. Не сладко было порхать по такому холоду в летнем одеянии! Но мотылек и не порхал: ему как-то удалось залететь в комнату, а там топилась печка и было тепло, как летом. Жить бы да поживать здесь мотыльку. Но что за жизнь взаперти?
— Мне нужны солнце, свобода и хоть маленький цветочек! — воскликнул мотылек; потом взлетел и сразу же ударился об оконное стекло.
Тут его увидели, нашли необычайно красивым и посадили на булавку в ящичек с прочими редкостями. А что еще можно было с ним сделать?
— Теперь и я сижу на стебельке, как цветочек! — сказал мотылек. — Не очень-то весело! Но зато похоже на женитьбу: сел на место и сидишь прочно.
Этим он и утешался.
— Плохое утешение! — говорили комнатные цветы.
«Ну, комнатным цветам верить не следует! — думал мотылек. — Слишком они близки к людям».
